Кант так далеко заходит в своем рационализме, что для него вся действительность, все живое бытие есть продукт знания, мышления: мир созидается
категориями субъекта, и ничто не в силах из этих тисков освободиться, ничего не является само по себе, независимо от того, что навязывается субъектом.
Неточные совпадения
«За внешней грубостью — добрая, мягкая душа. Тип Тани Куликовой, Любаши Сомовой, Анфимьевны. Тип человека, который чувствует себя созданным для того, чтоб служить, — определял он, поспешно шагая и невольно оглядываясь: провожает его какой-нибудь
субъект? — Служить — все равно кому. Митрофанов тоже человек этой
категории. Не изжито древнее, рабское, христианское. Исааки, как говорил отец…»
Пространство, время, все
категории познания, все законы логики суть свойства самого бытия, а не
субъекта, не мышления, как думает большая часть гносеологических направлений.
Идея же греха и вытекающей из него болезненности бытия дана нам до всех
категорий, до всякого рационализирования, до самого противоположения
субъекта объекту; она переживается вне времени и пространства, вне законов логики, вне этого мира, данного рациональному сознанию.
Безумие — рассматривать бытие как результат объективирования и рационализирования познающего
субъекта, ставить бытие в зависимость от
категорий познания, от суждения.
Происхождение и значение всех
категорий не может быть осмыслено углублением в
субъект, так как тут проблема онтологическая, а не гносеологическая, и, чтобы понять хоть что-нибудь, гносеология должна стать сознательно онтологической, исходить из первоначальной данности бытия и его элементов, а не сознания, не
субъекта, противоположного объекту, не вторичного чего-то.
Само разделение на
субъект и объект, из которого вырастает гносеологическая проблема, само аналитическое нахождение в
субъекте различных формальных
категорий есть уже результат рационалистической отвлеченности, неорганичности мышления, болезненной разобщенности с живым бытием.
Субъект и его
категории — столь же онтологическая предпосылка критической философии, как и объективное бытие и его свойства у наивных реалистов.
Канта не считают рационалистом, того Канта, который допускал веру лишь в пределах разума, который рационалистически отвергал чудесное, который все бытие сковал рациональными
категориями, поставил реальность в зависимость от познающего
субъекта.
У критицистов опыт сознательно умерщвлен, скован
категориями, соткан из элементов
субъекта.
Пространственность, временность, материальность, железная закономерность и ограниченность законами логики всего мира, являющегося нам в «опыте», вовсе не есть результат насилия, которое
субъект производит над бытием, навязывая ему «свои»
категории, это — состояние, в котором находится само бытие.
Жизнь духа, само бытие, во всех смыслах предшествует всякой науке, всякому познанию, всякому мышлению, всякой
категории, всякому суждению, всякому гносеологическому
субъекту.
Теория познания придет, наконец, к реализму, когда положит в свое основание новую, необычную для отвлеченных философов идею, идею греха как источника всех
категорий, источника самой противоположности
субъекта и объекта, которая остается тайной для всех гносеологий.
Познающий
субъект со своими
категориями, своими суждениями, своим объективированием есть часть бытия, часть жизни.
Ведь для Канта не только наука, знание, но и сам мир, сама природа созидаются познавательными
категориями, судящим
субъектом.
Субъект не есть субстанция, что есть натуралистическая
категория,
субъект есть акт.